Миссис Астор сказала:

– Джентльмены, прошу вас, продолжайте.

Уильям рассмеялся и подвел ее к женщинам.

– Вы знакомы с моей женой?

– Да, миссис Вандербильт недавно нанесла нам визит.

– Мы очень рады видеть вас на нашем балу, – произнесла Альва.

Визит, о котором упомянула миссис Астор, не продлился и десяти минут и состоялся в присутствии трех других дам. Они с миссис Астор всего лишь обменялись любезностями.

– Разрешите представить вам виконтессу леди Мандевиль.

– Леди Мандевиль, – склонила голову Кэролайн Астор.

– Спасибо, что приехали. Мы с миссис Вандербильт очень рады, что вы приняли приглашение.

– Да, мы рады невероятно, – произнесла Альва, глядя Кэролайн прямо в глаза. – Без вас этот бал не состоялся бы.

– Очень мило с вашей стороны, – ответила миссис Астор. – У вас прелестный наряд. Итальянцы всегда тонко чувствовали стиль. – Она осмотрелась и добавила: – И дом у вас тоже прелестный. Единственный в своем роде.

Уорд Макаллистер наблюдал за беседой, которую вели две его подруги, с открытым от изумления ртом.

– Да, верно. Единственный в своем роде. Как и вы обе, – только и смог сказать он. – Все вы, – поправился он. – Вы втроем. Sui generis[42].

Наконец гости закончили прибывать. Все переместились в бальный зал, а на верхней галерее заиграл оркестр. Разговоры смолкли, когда в широкой арке появилась первая группа из восьми танцоров, представляющих лордов и леди, скачущих на лошадках. На каждом всаднике была красная охотничья накидка. На то, чтобы смастерить лошадок, ушло два месяца – их сшили из настоящих лошадиных шкур, сделали каждой большие глаза, украсили лошадиной гривой и хвостом. Вышитая попона скрывала ноги танцоров, а ноги лошадок двигались в такт движениям, завершая иллюзию.

Прозвучал свисток, и под восторженные возгласы зрителей всадники устремились в бальный зал.

Наблюдая за всем из противоположного конца зала, Альва думала: «Какое чудесное зрелище! Поистине упоительное!» После сегодняшнего вечера все будет хорошо. По-другому и быть не может.

– Ах, мистер Макаллистер! – Альва нашла Уорда в коридоре, который опоясывал зал.

Он снял шляпу и поклонился.

– Моя дорогая! Довольны ли вы сегодняшним вечером так, как доволен им я? За ужином мои соседи без устали пели дифирамбы вашему безупречному вкусу и приложенным усилиям.

Улыбаясь, Альва смахнула со лба выбившийся локон и попыталась спрятать его под капор.

– Должна признаться, это весьма приятно. Хотя, конечно, мой «безупречный вкус» во многом результат вашего чуткого руководства.

– Но вы необычайно талантливо воспользовались этим руководством, так что это целиком и полностью ваша заслуга. У меня есть вопрос: я видел, что вы оживленно и, как мне показалось, не без взаимной симпатии беседовали с миссис Астор. О чем вы говорили?

Разговор между дамами состоялся на диванчике в холле возле бального зала, откуда они могли наблюдать за танцующими.

– Мы говорили обо всем. Об этом доме, о материалах и мебели, которые я выбрала, о мастерах, которые работали над отделкой окон. О детях. Мы говорили о ее дочери, которая танцевала кадриль, и о ее возможной свадьбе с мистером Уилсоном следующей весной. Обычная беседа двух леди.

– Отлично, просто прекрасно! Все именно так, как и должно быть. Именно то, на что мы и надеялись. Уверен, это заметили все гости, и завтра все только и будут говорить, что миссис Астор наконец признала Вандербильтов. Пожалуй, я упомяну об этом прямо здесь, когда увижу кого-то из прессы.

Хотя Кэролайн Астор (как и сама Альва) делала все с расчетом на зрителей, Альва не могла обвинить ее в неискренности или неприязни – приехав на бал, Кэролайн стала его полноценной участницей и держалась подобающим образом. Впрочем, во время их разговора она внезапно разоткровенничалась.

– Вести за собой общество – тяжкий труд, – призналась миссис Астор. – Иногда это настоящее бремя. Временами хочется разделить его с кем-нибудь.

Альва поцеловала Уорда в щеку.

– Вы незаменимый человек. А в этом костюме выглядите настоящим франтом. Спасибо вам за все, что вы делаете. Наверное, еще счастливее я стану лишь сняв наконец эти туфли.

– Завтра вы сможете позволить себе целый день ходить sans souliers[43].

– Вот только сегодня я обещала потанцевать с мужем и до сих пор не нашла времени выполнить свое обещание. Идите же, выпейте еще отменного вина. Давайте в четверг пообедаем вместе, и вы расскажете мне все сплетни, которые сегодня услышите.

Альва покинула Уорда и направилась к лестнице. Прямо навстречу ей поднимался Оливер Белмонт. Сделать вид, что она его не заметила, Альва бы никак не смогла.

– Я надеялся вас найти, – произнес он, остановившись возле нее на лестнице.

– Хорошо ли вы проводите вечер?

– Отвратительно, – заявил Оливер, слегка пошатываясь. – Один из худших вечеров в моей жизни.

– Вы не шутите? Не знаю, что и сказать.

– Не поймите меня неправильно. Бал прекрасен – во всей стране никогда не проводили мероприятий подобного масштаба. Да и не только в этой стране, полагаю. Угощения, цветы, музыканты… – Он сделал неловкий взмах рукой. – И ваша блестящая победа над миссис Астор – все только об этом и говорят. Все просто безукоризненно.

– Почему же вам плохо?

Оливер положил руку на плечо Альвы, наклонился и сказал:

– Да, мне плохо. Я раскаиваюсь.

Альва отступила, чтобы избавиться от его руки, и проговорила:

– Мне очень жаль.

– Моя жена меня ненавидит. – Оливер сложил руки за спиной. – Она утверждает, что я изверг.

– А вы и вправду изверг?

– Возможно. Меня, конечно, спровоцировали, но этим нельзя оправдать то, как я обошелся с ней и ее матерью.

Альве не хотелось давать советы, в особенности этому человеку, в отношении его брака. Ей хотелось поскорее от него избавиться, а потому она сказала настолько спокойно, насколько смогла:

– Не отчаивайтесь. Вы только начали совместную жизнь. К браку нужно привыкнуть. Все ваши тревоги со временем пройдут.

– Вы так думаете? Салли – корыстная мегера, которой от меня нужны только деньги. А я – холодный, безразличный, вероломный самец, потому что женился на ней, зная, что никогда не буду испытывать к ней настоящих чувств.

Внизу лестницы показался Уильям со словами:

– Я требую свой танец.